Ха! Тоже не рад такому стечению обстоятельств? Ничего, друг мой, это только начало... То, что Альбрехт не подавал явных признаков нестерпимой боли, которую обычно высказывали все люди, явно указывало на то, что он хорошо шифруется, но в Голливуд его актером первого плана вряд ли возьмут.
-Как зачем? - Вивиан изобразил на морде недоумение, а голос принял оттенки легкого изумления. - Да ты рад должен быть, теперь твой талант не умрет. Отрицание и нежелание - это понятная и стандартная реакция на такое потрясение, но ты должен прочувствовать это и быть готовым к новой жизни.
Оборотень говорил вдохновенно, словно священник, читающий проповедь пастве, только вот художник явно не был похож на довольного новыми качествами жизни человека.
Ха, решил меня выпроводить? Ну-ну, попробуй...
-В том-то и дело, что мы уникальный вид, поэтому мне достаточно даже такого укуса, чтобы обратить тебя. - рысь смерил взглядом удалившегося художника, быстро перекинулся обратно в человеческую личину и торопливо натянув джинсы поспешил за Альбрехтом.
-Да стой же ты, тебе надо присесть. - он запер входную дверь, в которую художник так наивно намеревался его спровадить и на манер старшего учителя, продолжая свои успокоительные речи вновь повел художника на кухню.
-Я не могу вот так просто уйти, твое обращение вот-вот начнется. А если что-то пойдет не так... - Вивиан рывком усадил художника на стул. - Вот, оно близко, сейчас должно произойти. Ты чувствуешь?
Встревоженный взгляд в глаза Альбрехта и ожидание его следующего хода.

Альбрехт был взбешен, и для констатации этого факта вовсе не надо было быть эмпатом или уметь читать мысли. Достаточно было краткого взгляда в его сторону, чтобы прийти к такому умозаключению. Но именно такого состояния и добивался оборотень - ведь так можно в короткие сроки заставить совершить необдуманный поступок и потом пользоваться этим.
-Чего ты орешь? - Вивиан нахмурился. - Я прекрасно слышу, и проблем со слуховым аппаратом у меня нет, а вот тебе надо успокоиться.
"Если надо вывести человека из себя, повторяйте ему фразу "успокойся" постоянно и через некоторое время результат не замедлит себя ждать" - такое золотое правило ему когда-то поведал добрый психиатр, у которого оборотню довелось брать консультацию. Они тогда весьма много проговорили и расстались вполне довольные друг другом. Жаль только что нынче этому человеку было уже достаточно много лет, а Вив вряд ли хоть как-то изменился со времен их общения.
Позволив воспоминаниям нахлынуть на него, рысь как-то проморгал тот момент, когда художник вскочил с места, словно на стуле была иголка. Опаньки, какие мы прыткие... Оборотень собирался было переспросить, но его наглым образом выдворили из гостеприимного ранее дома. Поймав летящий пиджак, оборотень некоторое время сверлил недовольным взглядом дверь, переминаясь с ноги на ногу.
Бетонный пол был прохладным и не сказать, чтобы его температура была комфортной для босых ног журналиста. Тяжелые ботинки в компании футболки и его собственного портрета остались за дверью, но тут хоть молоти кулаками - этот неизвестный оборотень наверняка уже успел захлопнуться на все замки и в данный момент небось уже баррикадировал дверь подручными шкафами и прочими комодами.
Фыркнул в глазок, Вив развернулся к двери спиной и уселся на пол думать как бы пробраться в дом еще раз. Гениальная мысль озарила журналиста внезапно. Раз он уже появлялся на балконе снизу, то никто же не будет его поджидать там сверху...
Решив не откладывать дело в долгий ящик, рысь в два прыжка поднялся по лестнице, ведущей на чердак и путем нехитрых манипуляций вскрыл замок и через пару минут уже примеривался как бы поудобнее приземлиться с крыши на балкон художника.

Вивиан ступал уже на последнюю ступеньку на чердак, когда снизу раздалось какое-то шебуршение и странные звуки. Метнувшись скорее к двери, рысь не успел вовремя, а посему вновь пришлось корчить рожицы в глазок и подбирать оставшиеся вещи.
Хорошо хоть рисунок оставил... Это изображение себя любимого оборотень решил сохранить надолго, даже собирался повесить в спальне. Но вот досадить вредному художнику, которому даже Станиславский в сердцах крикнул бы свое сакральное "Не верю!" хотелось с каждой минутой все больше. Мысль зудела как заноза в одном месте, поэтому следовало исполнить задуманное. Подобрав вещи и быстренько поднявшись на чердак, журналист припрятал в неприметно место ботинки, пиджак с гонораром и рисунок, торопливо натянул футболку и любопытствующе свесился вниз.
На небе уже появлялись первые звезды, в окрестных улочках было темно, а посему никто не обратил внимания на журналиста, на манер скалолаза продвигающегося сверху вниз на балкон Альбрехта. Лишь бы тот не вышел раньше времени и не испортил весь сюрприз.
Еще немного подтянуться, распластавшись по отвесной крыше, крепко схватиться за уступ и повиснуть на руках, находясь ровнехонько над балконом мужчины. Ладони разжались одновременно, а оборотень, не издав ни звука, приземлился на ровную поверхность балкона.
Осталось только отыскать в темноте квартиры ее хозяина, причем сделать раньше, чем его найдет Альбрехт. Вивиан заглянул ну кухню, узрел еще только совсем недавно сваренную турку с очередной порцией кофе. Чистая чашка отыскалась тут же и рысь с блаженным лицом глотал обжигающий божественный напиток, на какое-то время забыв обо всем на свете.